Мифы о начале Великой отечественной войны
Разбираем самые распространенные заблуждения о том, как началась самая страшная война в истории нашей страны
Если 9 мая в России — радостный праздник в честь победы над страшным врагом, угрожавшим самому существованию нашего народа, то 22 июня, день начала войны, наоборот — день скорби. Судьба всей страны повисла тогда на волоске, а чтобы одолеть врага, понадобились огромные жертвы и 3 с лишним года напряженной борьбы. Конечно, такая важная и трагическая дата не могла не стать объектом множества спекуляций и мифов, которые до сих пор тиражируются в массовой культуре, от книг до игр и кино. Среди них есть как советские, так и более поздние легенды. Сегодня мы попробуем разобраться, что не так с самыми распространенными заблуждениями по поводу одного из самых черных дней нашей истории.
Миф №1. Страна не готовилась к войне
К лету 1941 года немецкая армия по праву считалась сильнейшей армией в мире. Германия придумала инновационную для своего времени концепцию блицкрига и обладала необходимыми для ее применения ресурсами, техникой и тактической подготовкой. Именно поэтому первые годы войны оказались настолько тяжелыми. Но некоторым этого объяснения показалось мало, и появился миф о том, будто СССР был катастрофически не готов к большой войне, из-за чего немцам, мол, и удалось продвинуться так далеко и причинить Красной армии такой ущерб.
На самом деле если бы СССР действительно не готовился к войне или даже просто относился к этой подготовке спустя рукава, все выглядело бы совсем иначе. Не были бы построены многочисленные заводы, сформированы запасы боеприпасов, не родилось бы сильное авиа- и танкостроение. Войдя на советскую территорию, немцы встретили бы не танковые корпуса, а конницу. Не отчаянные и в чем-то самоубийственные рейды бомбардировщиков, а пустое небо.
К зиме 1941-42 годов лучшие части вермахта не истощились бы до почти небоеспособного состояния. Немцы бы взяли Москву, разорвали на части железнодорожную сеть СССР, и дошли бы до Волги, а затем и до Урала. Ведь после Гражданской войны страна находилась в полнейшей разрухе. Несмотря на бедность, в СССР понимали: новая большая война в Европе практически неизбежна.
Большевики пришли к власти с установкой «раздуть мировой пожар». После провалившихся революций в Венгрии и Баварии и неудачной войны с Польшей эту идею отложили, по крайней мере на время. Но репутация Советской России как вероятного поджигателя революций никуда не делась, и с ней могли попробовать расправиться при любом удобном случае. Поэтому руководство страны начало форсированную индустриализацию. А в 1933 году, когда в Германии к власти пришли нацисты, угроза войны стала совершенно реальной. Наиболее проницательные европейские дипломаты еще во времена Версальского договора предупреждали о возможности новой войны, а появление Гитлера превращало теоретическую возможность в реальную опасность.
Небогатая страна, пережившая две разрушительных войны и отток офицерского корпуса после Гражданской, по определению не могла легко и непринужденно отбить нападение вермахта. У противника была развитая промышленность, отличные инженерные школы и много обученных призывников-рабочих, которые легче осваивают сложную технику.
Этот трейлер World of Tanks отлично показывает: войны XX века выигрываются в тылу. Подготовка к самой разрушительной войне в истории обошлась нашим предкам крайне недешево. Но оно того стоило
Полностью «крестьянский» СССР начала 20-х при встрече с армией такой страны был бы попросту раздавлен. Но в Союзе сделали все возможное, чтобы подготовиться, и в результате стали единственными в истории, кто отбил сухопутный блицкриг в исполнении Третьего рейха.
Миф 2. «А разведка предупреждала…»
Другой популярный миф – «разведка предупредила, но руководство не послушало». Рожденный еще в хрущевские времена, на XX съезде, он жив и по сей день. Донесения, что вермахт нападет где-то в районе 22 июня, и правда поступали. Им, судя по всему, не вняли, запоздали с развертыванием войск и получили множество лишних проблем.
Но дело в том, что Гитлер очень часто откладывал уже запланированные операции. Так вышло и с планом «Барбаросса», который вполне мог быть приведен в действие еще весной 1941-го. Но немцы отвлеклись на Югославию и Грецию – решили помочь попавшим впросак итальянским союзникам. Каждый раз разведка исправно докладывала о «неминуемом начале войны до такого-то числа», но планы снова и снова менялись. С каждой ложной тревогой доверие к таким донесениям, разумеется, падало, да и лишний раз провоцировать немцев не хотелось. Те были заняты другими проблемами, но если бы СССР начал делать резкие движения, Германия скорее всего это заметила бы.
К тому же, отмобилизовать армию очень дорого и сложно. Заводы лишаются призванных в войска рабочих, из народного хозяйства изымается уйма техники – грузовики для снабжения дивизий, трактора для переброски артиллерии. Все это тормозит тыл и практически останавливает ту самую подготовку к войне.
Следуя логике, нужно было начать мобилизацию еще весной. Но тогда нападения не произошло – и было неизвестно, произойдет ли оно вообще в этом году. В таком случае замедлять промышленность и прерывать обучение частей, чтобы заполнить ими приграничные укрепления, было бы слишком дорого. Так что на донесения разведки не реагировали не потому, что не верили или относились к вопросу несерьезно, а не желая распылять ресурсы. Так мы получили хотя бы несколько дополнительных месяцев на подготовку
Миф 3. Напуганный Сталин
Еще один миф из хрущевских времен – о том, какую панику и подавленность вызвало у Сталина нападение Германии. Якобы не ожидавший войны генсек пришел в священный ужас, бежал на дачу и долго не мог работать. В некоторых итерациях мифа срок бездействия вождя растягивается аж до нескольких недель, а в качестве основного аргумента используют тот факт, что обращение о начале войны по радио зачитывал не Сталин, а Молотов.
На первый взгляд, все логично – в 30-х годах лидер нации почти всегда должен был быть хорошим оратором. Достаточно вспомнить яростные проповеди Гитлера и энергичные выступления Муссолини. Так что, казалось бы, если речь по такому важному поводу произносит не высший руководитель государства, а один из приближенных, значит, дела плохи.
Только вот Сталин – не Гитлер и не Муссолини. Он даже не Рузвельт, знаменитый своими «Беседами у камина». Сталин был искусным подпольщиком, а не пламенным оратором. Его стилем политической борьбы была аппаратная игра – все дела решались «под ковром», а не в присутствии возбужденных толп, как у того же Троцкого. Поэтому нет ничего удивительного, что генсек оставил произнесение речи Молотову. Тем более что интернета не было, а бомбежки и артобстрелы нещадно рвали немногочисленные линии связи, да и само прохождение информации по инстанциям занимало какое-то время. Из-за этого в первые дни было мало что понятно, и рассказать людям что-то конкретное было сложно, а о «неконкретном» Сталин не любил. Вот и отправил отдуваться Молотова.
Кроме того, давно опубликованы кремлевские журналы посещений Сталина. По ним видно, что он исправно работал, принимая военных, наркомов и промышленников, весь июнь. Исключение – последние 2 дня месяца. В них журнал пуст. Правда, это не означает, что руководитель страны в эти дни бездельничал. 29-го он, например, посетил Наркомат обороны, где успел поругаться с Жуковым, а на следующий день на даче Сталина и вовсе было принято важнейшее решение о создании Государственного комитета обороны.
Хотя в 1999 году вышло новое издание мемуаров Микояна, посещавшего сталинскую дачу 30 июня. В него добавились правки, где генсек представлен напуганным и ожидающим чуть ли не переворота. Но интересно, что те же мемуары уже издавались после знаменитого XX съезда, на котором был осужден культ личности, и тогда в них ничего на эту тему не говорилось. То есть, Сталина ругать было уже можно, но делать этого автор воспоминаний тогда почему-то не стал.
Миф 4. Нас было больше
Русские — самый крупный этнос Европы, а если прибавить другие народы, жившие в СССР, то действительно можно поверить, будто в 1941-м у Советов было значительно больше живой силы, чем у Германии, и только это помогло одолеть врага. Цифры, правда, говорят об обратном. Вооруженные силы СССР в начале войны насчитывали 5,8 млн человек. В германской же армии служило 7,3 млн бойцов. Конечно, на нас 22 июня обрушилась не вся мощь вермахта — многие части были раскиданы по другим театрам, поэтому соотношение на границе составляло 4,3 млн против 3 – не в нашу пользу. Кроме того, у немцев имелись союзники, которые помогали живой силой.
Правда, РККА вроде бы превосходила противника по танкам в «западных» округах (15,6 тыс. против 4,3). Но превосходство это было только на бумаге, ведь подавляющую часть танков составляли Т-26 и БТ – устаревшие и оснащенные лишь противопульной броней. Их отсталость стала очевидна еще в Испании и Финляндии. РККА решила перевооружаться на танки с противоснарядным бронированием, но не успела – новейших КВ и Т-34 на всю страну имелось лишь около 1300 штук. Да и несли потери по неочевидным, на первый взгляд, причинам.
Ведь сила танковых войск измеряется не только количеством самих машин. За каждым танком обычно тянется целый караван тягачей, ремонтных летучек, грузовиков снабжения. У немцев все это было, поэтому удары панцерваффе сохраняли свою силу на глубине в десятки и сотни километров – топливо подвозилось вовремя, а застрявшие и сломавшиеся танки быстро вытаскивали и чинили.
В СССР же промышленность еще была недостаточно развита и не могла быстро и массово производить танки и машины снабжения — только что-то одно. Руководство выбрало танки. В результате бичом танковых войск РККА был массовый выход из строя во время марша – типичная картина для лета 1941-го. Так что, ни о каком реальном превосходстве в танковых войсках говорить не приходится, а Красная армия вынуждена была начать войну в крайне невыгодных условиях.
Миф 5. Превентивный удар Гитлера
Еще один крайне живучий миф про начало ВОВ гласит, что РККА якобы сама планировала нападение на Германию. Немцы якобы обнаружили приготовления к атаке с советской стороны и решили напасть сами, упредив удар СССР буквально на считанные недели. Особая привлекательность этой теории состоит в том, что она может понравиться как тем, кто терпеть не может СССР, так и тем, кто до сих пор его обожает. У первых появляется возможность лишний раз поговорить про кровожадного Сталина, который хотел подмять под себя Европу, а вторые могут помечтать, что «еще бы чуть-чуть, и мы бы их малой кровью да могучим ударом!». Так что миф укоренился хорошо.
На самом деле Красная армия физически не была готова к тому, чтобы напасть первой. Процесс перевооружения только начался, и шел далеко не идеально. Так, например, довоенный план заводов по Т-34 не был выполнен практически ни в один месяц – новую машину еще только осваивали в производстве. Получив новую технику, на нее следовало переучиться, а сделать это массово не получалось, потому что в войска поступало меньше танков, чем рассчитывало армейское руководство. Засунуть в учебные части все, что выдавалось, было нельзя – ведь тогда драгоценные Т-34 и КВ быстро выработают ресурс, и отбиваться в случае войны будет нечем. Поэтому зачастую подготовка экипажей хромала, что тоже приводило к частым поломкам на марше.
Атаковать в 1941 году в таких условиях было рискованно. Даже если руководство и вынашивало планы наступательной войны с Германией, ее время еще не настало. СССР делал единственное, что было разумно в той ситуации – тянул время, пока получалось, и старался успеть сделать как можно больше.
Наконец, к моменту начала войны РККА была разбита на стратегические эшелоны. Предполагалось, что один сдержит натиск вермахта, потом подойдет подкрепление из второго, проведет контратаку, а потом погонит немца до самого Берлина. Концепция была, как показали реалии Второй мировой, ошибочной, но явно оборонительной. Собирайся Красная армия нападать первой, все войска были бы сосредоточены у границы для нанесения максимально сильного удара – как это и сделали сами немцы.
Можно сколько угодно строить конспирологические теории о том, как все было «на самом деле». Но лучше, пожалуй, просто стараться не забывать подвиг наших предков и надеяться, что такая трагедия больше никогда не повторится, чтобы и нам или нашим детям не пришлось идти на такие же жертвы.